Северная война - Страница 52

– Необходимо нашу Екатерину приодеть немного! – решительно объявила Санька. – Чтобы на Москву приехала уже во всей своей красе. Не бедной деревенской девушкой, а дамой знатной, знающей себе цену.

– Не это совсем требуется нашему Петру Алексеевичу! – начал возражать Егор, но тут же замолчал и согласно махнул рукой, заметив краем глаза, что рыженькая Луиза также намеревается решительно вмешаться в этот разговор…

«Да, как бы эти две знатные дамы не испортили нашу Катерину-простушку! Сперва наряды и безделушки, потом брильянты и взбалмошные капризы… – заныл внутренний голос. – Хотя, с другой стороны, им, красавицам, безусловно, виднее…»

Приставив за отъехавшими по важным делам женщинами надежную охрану, в столовую палату вернулся Алешка Бровкин, лихо махнул чарку крепкой медовухи, выкурил послеобеденную трубочку, после чего приступил к развернутому докладу:

– Крепостные стены знатно обновлены, установлено пятнадцать новых оборонительных мортир и гаубиц. Рвы серьезно углублены, расчищены и наполнены водой. Молодец воевода, не даром ест хлеб государственный… Двухмачтовый ял – с десятком пушек, нареченный «Франц Лефорт», уже полностью достроили и спустили на воду. Даже ходили на нем к узкому и короткому проливу, что разделяет Псковское и Чудское озера, обменивались артиллерийскими залпами с кораблями командора Лешерта. Правда, особого ущерба не нанесли противнику шведскому. Но приструнили, все же, мол, мы тоже ныне – мясные щи хлебаем совсем и не лыковым лаптем. Живо идет подготовка и к осеннему приему на постоянные квартиры новых пеших и конных полков: строятся дополнительные казармы, конюшни, амбары, кузни, погреба, склады, бани…

– А что с припасами продовольственными да огневыми? Доставлены ли ломовые орудия и единороги? – строго спросил Егор.

– Делается все, Александр Данилович! – заверил маркиз Алешка. – За припасы-то мой батюшка отвечает, Иван Артемич. Зерно, которое не годится к отправке в Турцию, он свозит в Псков да Новгород. Ломовые орудия частью пришли, а те единороги, что идут из Саксонии – через киевские земли, – еще в пути… Да, по поводу Турции! – вспомнив, звонко хлопнул себя по лбу ладонью. – Тут же человек к тебе прибыл – с посланием от самого Медзоморт-паши. Только того письма он мне не отдал, мол, имеет жесткие инструкции: передать его тебе лично в руки. Если я его, конечно же, правильно понял: говорит сей престарелый янычар по-английски как-то очень уж непривычно и коряво, а еще на турецком да арабском языках.

– Где же этот гонец?

– Скоро и будет! Я ему объяснил на пальцах, чтобы приходил после обеда, через часик-другой…

Вошедший в палату посланник Медзоморт-паши – личного друга Егора – внешний вид имел весьма непривычный (для русского патриархального Пскова) и насквозь экзотический: теплый и толстый стеганый халат – в разноцветную полоску, белоснежная чалма на голове, аккуратно подстриженная седая борода, на ногах странного пожилого мужчины красовались остроносые розовые туфли.

«Он не турок, и даже не перс! – шепнул внутренний голос. – Скорее всего, чистокровный араб. Хотя это и не странно: Медзоморт-паша достаточно долго жил в Алжире…»

Обладатель розовых туфель и белоснежной чалмы, соединив морщинистые ладони своих рук возле своей груди, коротко и уважительно кивнул головой, после чего разразился цветистым и бесконечно долгим потоком приветственных фраз – на одном из диалектов (на фарси?) арабского языка, щедро вставляя в свою речь отдельные английские слова и словосочетания.

Егор – в свое время – провел более двадцати месяцев в секретном военном городке, расположенном на границе Ливии и Алжира, поэтому некоторыми навыками арабской речи владел вполне даже прилично. Дождавшись, когда странный посланник турецкого паши полностью выговорится и смолкнет, совершив еще несколько коротких и почтительных поклонов, он коротко перевел Бровкину:

– Ну, он пожелал нам с тобой (высокородным сэру Александэру и маркизу де Бровки – то бишь) долгих лет жизни, несметных богатств, бессчетное количество умных и здоровых сыновей, мудрых жен и прекрасных наложниц. Слава богу, что последнего не слышали наши бойкие девицы, они дедушке выдрали бы всю его седенькую бороденку – до последнего волоска… Далее, он передал многочисленные приветы: от Великого визиря, от Гассан-паши и Медзоморт-паши. В меру повосторгался нашими недавними воинскими успехами под Дерптом. Сообщил, что первые корабли, груженные отборным русским зерном, по Дону уже подходят к Азовской крепости… Да, еще вот одно, Алешка, – на секунду-другую замялся Егор. – Этот гонец, который, кстати, так и не назвал своего имени, просит, чтобы высокородный маркиз де Бровки покинул помещение. Мол, у него строжайшие инструкции. Вообще-то, Леха, я это только в общих чертах так понял. Многое и вовсе – домыслил…

– Дурь какая-то! – тут же возмутился Алешка. – Я же не знаю ни единого слова по-арабски… Впрочем, начальственные инструкции – дело святое! – поднялся со своего стула, отвесил арабу легкий поклон и покладисто выскользнул за дверь.

Странный турецкий гонец бдительно подошел к двери, за которой скрылся слегка обиженный маркиз зачем-то выглянул наружу, плотно прикрыл дверь, легкими кошачьими шагами вернулся обратно, замерев в двух-трех шагах от Егора.

– Где же письмо от славного Медзоморт-паши? – строго спросил Егор, стараясь правильно выговаривать тягучие арабские слова, требовательно вытянул правую руку вперед: – Незамедлительно давай его сюда!

– Нет письма. И не было никогда, – странно улыбнувшись, нагло объявил пожилой араб, но, заметив, что Егор непроизвольно напрягся, а его правая рука сжалась в кулак, добавил, чуть запинаясь: – Е-его-ор Пе-етро-ови-ич!