Северная война - Страница 48

Через некоторое время Карл поставил на листе свою размашистую подпись, вежливо протянул пергамент Егору:

– Вот, сэр Александэр, ваша грамота – на вывоз в Россию означенной девицы Марты Скавронской. Но только при одном условии! – гордо вскинул вверх голову. – Если сама означенная девица не будет противиться этому! Не в моих правилах принуждать слабых женщин к чему бы то ни было… Что еще требуется от меня? А, презренное и пошлое злато! Через час мой казначей вручит вам лично в руки оговоренную сумму. Да, кстати, мой храбрейший сэр Александэр! – Король неожиданно сменил тему разговора: – А не желаете ли поучаствовать в предстоящей медвежьей охоте? Говорят, что русские просто обожают ходить на лютых медведей с голыми руками. Может, продемонстрируете нам это высокое искусство, а?

– Извините меня, государь! – склонился Егор в низком и почтительном полупоклоне. – Но дела…

Шведский король странно и чуть ехидно улыбнулся:

– Ах да, у нас же с вами, русскими, война! Я и запамятовал! – Замолчал, сильно подергав себя за мочку правого уха, внимательно посмотрел Егору в глаза: – Вот что еще… Как вы думаете, дорогой сэр Александэр, может, все же стоит объединить наши воинские усилия?

Я имею в виду – Швецию и Россию… Отменим эту дурацкую войну, а? Вы же прекрасно знаете, что Швеция не имеет ни малейшего отношения к подлому убийству блестящего и отважного генерала Лефорта… Так в чем же дело? Навалимся – дружно и согласованно – на всех этих худосочных поляков и немцев: только пух и перья полетят в разные стороны! Нет, я, конечно же, прекрасно понимаю, что вы, уважаемый сэр, не полномочны самолично решать такие непростые вопросы… Поэтому прошу вас только о небольшой и ерундовой услуге: передайте это мое предложение русскому царю Петру. Передадите?

– Передам! – пообещал Егор и, чуть помявшись, уточнил: – Но на какой основе будет выстраиваться такой воинский союз? Каковы конечные цели и задачи – у нашего возможного объединения?

– Совершенно никаких конкретных целей и задач! – легкомысленно и насмешливо заявил Карл. – Разве победоносная война – сама по себе – не прекрасна? Битвы, запах пороха, пота и крови, взятые на шпагу города, прекрасные женщины – у твоих ног… Нет, сэр Александэр, я не люблю торгашей и всех прочих, ищущих во всем прибыль и профит. Займем Варшаву, потом двинемся на Берлин, на Париж, обрастая по дороге новыми союзниками и сподвижниками… Если станет тесно в Европе, то двинемся в Африку, в Америку. Новые земли – новые битвы! Спрашиваете, когда же мы остановимся? А никогда! Лучшая доля для настоящего полководца – умереть в новом славном походе: как некогда – Чингиз, Тамерлан, Александр Македонский… Разве такая участь – плоха?

– Такая участь, безусловно, почетна и завидна! – почтительно ответил Егор, уже прекрасно понимая, что с этим взбалмошным и наивным романтиком никогда не сварить серьезной каши…

Карл Двенадцатый, совершенно не стесняясь, взял со стола Егорову трубку, бесцеремонно выбил ее о каблук своего ботфорта, набил свежим табаком – из кисета, лежащего на столе, пощелкал кресалом, раскурил, с удовольствием вдохнул полной грудью ароматный табачный дым и заявил:

– А воевать с вами, русскими, я, честно говоря, не вижу никакого резона! По рассказам моих старых генералов, в России нет совершенно ничего интересного: плохие дороги, грязь, деревянные дома, скука… Нет, я сейчас нацеливаюсь на Польшу и Саксонию! Дворянские каменные замки, веселые большие города, пышные балы, податливые красавицы! Война ведь тоже должна быть красивой и приятной…

Минут через пятнадцать, сам немного устав от собственных цветастых и бестолковых речей, шведский король, наконец, собрался уходить:

– Извините, достопочтимый сэр, но вынужден откланяться, пора готовиться к очередной охоте. Образно выражаясь: спешу на зов охотничьего рога, заглушающего громкий лай верных и бесстрашных собак! – На пороге обернулся и любезно предложил: – Может, вам выделить знающего провожатого до Мариенбурга?

– Вы не будете возражать, государь, если нас сопроводит до сей крепости герцогиня курляндская, прекрасная Луиза?

– Да на здоровье! – весело откликнулся Карл. – Тем более что сам герцог – Фридрих-Вильгельм, похоже, тяготится обществом своей взбалмошной супруги. Пусть уж наша рыжая бестия развеется немного… Кстати, если вам, мой благородный сэр Александэр, когда-нибудь в голову придет странная блажь – пообщаться со мной, то я всегда буду рад поспособствовать этой прихоти. Вот вам отдельная, бессрочная дорожная грамота. Если соберетесь посетить мой славный Стокгольм, то она поможет вам в этом: мои верные подданные – при предъявлении этого пергамента – обязаны незамедлительно сопроводить вас в столицу шведского государства.

Почти трое суток, пока они добирались до Мариенбурга, Егор был вынужден провести в одиночестве: предатель Алешка сразу же, улыбаясь счастливо и томно, проследовал в герцогскую карету, за полупрозрачной занавеской которой призывно и настойчиво мелькали рыжие кудряшки…

Крепость Мариенбург стояла на маленьком острове – посередине ливонского озера Пойп: каменные стены поднимались прямо из речных вод, от берега к крепости вел деревянный – на дубовых сваях – крепкий четырехсотметровый мост.

– Раз есть такой шикарный мост, значит, это и не совсем остров! – на немецком языке резюмировал Егор, когда они въехали, предъявив королевскую грамоту, внутрь крепости и выбрались из карет на булыжную мостовую. – Это значимо упростит дело – при возможном решительном штурме…